Яков Брафман - Книга Кагала [3-е изд., 1888 г.]

Об организации шкловских питейной конторы и кагала и об отношениях их к покойному Хацкелю Пороховнику следствием добыты следующие данные:

Пейсах Либерман под присягой показал, что Шкловская питейная контора существует лет 50, состоит в арендном содержании у Фундалинского в компании с Ландау, по доверенности от Тревса, и устроена с чисто коммерческой целью. Поступающие от продажи вина барыши исключительно поступают в пользу Фундалинского и его доверителя. Служащие в конторе Шапира, Бернштейн, Бобров и прочие в барышах конторы не участвуют, а получают одно лишь жалованье, без сомнения рассчитанное пропорционально удачам конторы. Выгоды от винной операции заключаются в том, что контора продает вино по 5 руб. 20 коп. за ведро, между тем как в кабаках, например, у Мордуха Кагана (на церковной земле) то же вино, да еще и лучше, отпускается от 3 руб. 80 коп. — до 4 руб. Такая высокая цена и право монополии конторы хотя и поддерживается, по мнению показателя, взаимным согласием конторы и общества, но за всем тем от времени до времени являлись личности, которые, торгуя вином в подрыв конторе, становились тем самым в неприязненные с нею отношения, и одною из таких личностей был покойный Хацкель Пороховник, который, при своей двусмысленной репутации вообще, обладал еще страшно неуживчивым характером, вследствие чего и был преследуем. Так, подвергся он однажды ужасным побоям, будучи задержан с небольшим количеством вина еще во время управления конторой Махневича, о чем было заведено дело у станового пристава. Во время заведования конторой Лурьей Хацкель открыл «подрывной» кабак, но этот кабак ему закрыли. Пороховник служил также помехой и резникам, обнаруживая их плутни. Показатель в следствие изложенного им выводит заключение, что Хацкель убит не по злобе или другим личным видам убийц-солдат, а что они могли быть лишь орудием посторонней ненависти, но чьей — показатель не знает и подозрения ни на кого не имеет.

Смотритель шкловского еврейского училища Яков Пескин под присягой показал, что контора состоит в зависимости от шкловского кагала и платит ему за монополию продажи вина, за устранение подрывов и за повышение цены на водку от 1.500 до 2.000 руб. в год. Деньги эти вносятся кагальным: Генкину, Гуревичу, Нисельсону, Аскинази и Давиду Лифшицу, а также цеховому старшине. Кагал, в свою очередь, защищает контору от подрывов, и, в противном случае, лишается права на вознаграждение; а поэтому, в случае обнаруженного подрыва, кагал своей властью или заставляет то лицо мириться с конторой, или же принимает демарш посерьезнее: начинает преследовать такого человека, облагает его херемами (анафемами), проклятиями, исключает из еврейской среды, а в случае упорного сопротивления решается на инквизиционное убийство. Хотя и контора в таких случаях не остается равнодушною, но исполнителем всех этих мер является кагал, который, в случае нужды, доставляет ей даже солдат с барабанами для экзекуции, как это случилось в зиму 1873 г. с одним бедняком Каганом, осмелившемся продать дешевую водку, о чем известно жандармскому капитану Клюеву. Тем не менее все эти проделки кагала, в главе коего стоят названные Несельсон, Гуревич и другие, все испытанные мошенники, в глазах простого народа остаются незаметными, так как в глаза бросаются исключительно одни только конторские, но не кагальные. Хацкель вредил конторе подвозом дешевой водки, кагалу же своими доносами на покупку им беглых солдат для сдачи в рекруты, на подделку лет в метриках у раввина, на совершение ложных присяг, на продажу резниками дохлых коров, что особенно вредило коробочному сбору, на продажу табаку с подложными бандеролями [акцизными марками] и т. п.

Затем в особо подданном отзыве Яков Пескин объяснил, что Пороховник, необученный никакому ремеслу и не получивший образования, должен был сделаться арендатором корчмы; но тут стал терпеть неудачи: первая и вторая корчмы были от него отобраны, так как явились люди, предложившие за аренду большую плату. Хацкель взял третью корчму, но в ней он прежде зарыл свое состояние, а потом чрез нее зарыли в землю и его самого, потому что, как только он сделался арендатором этой корчмы, то тогдашний содержатель Шкловской питейной конторы, боясь подрыва Хацкелем торговли конторы, постарался не выдавать ему патента, на что Хацкель сначала жаловался властям в Могилеве, а потом сенату, который уважил его жалобу.

Шкловский кагал, получающий от конторы ежегодную плату за повышение цены на водку, не мог оставаться равнодушным к Хацкелю и его корчме и начал преследовать его косвенными путями. Хацкель вынужден был вести постоянные судебные дела и разорился. Не имея более денег на покупку водки и на получение патента, он вступил в товарищество с евреем Мипдацном. Между этим товариществом и конторой возникли споры, которые разбирал показатель, будучи тогда раввином, и окончившиеся тем, что содержатель конторы, ради удовлетворения Хацкеля, обязался платить ему с условием, чтобы Хацкель только жил в корчме, а не торговал. Хацкелю платили эти деньги, пока показатель состоял раввином; после же прекратили эту плату, и кагал стал думать, как бы избавиться от Хацкеля. Ему положил в карман еврейское богомолье, и свидетели ложно присягнули в том, что он украл богомолье, за что Хацкель был заключен в тюрьму на три месяца. Потом кагал устроил ему такое же дело с каким-то пакетом, имея при том намерение подвергнуть более продолжительному заключению. Хацкель открыл [раскрыл] «дело Крюкова», но услыхав, что 12 лиц, ложно присягнувших, присуждены к тюремному заключению, он забежал к показателю, сказав: «Да, дело дрянь: кагалом уже отмечено, что они все 12 умерли, а один из них отец Блудштейна» [т. е. отмечены в кагалом в ревизской сказке как умершие — Прим. ЛВН]. Далее Хацкель сообщил показателю, что он, доказывая свою честность, подавал прошение прокурору, губернатору и председателю палаты [судебной — Прим. ЛВН], а в Шклове разгласили, что он подал донос на купцов. В другой раз Хацкель рассказывал, что он, будучи сердит на торговца табаком Шендерихина, привел к нему акцизного чиновника, при котором купил табак под низкою бандеролью [фальшивой акцизной маркой — Прим. ЛВН], и что Шендерихин, чрез Богузу, желал откупить этот табак с барышом. На следующий день Хацкель рассказал показателю, что Шендерихин хотел разбить ему голову и сказал: «Будет тебе место под мостом». В это время весь кагал восстал против Хацкеля, который несколько раз говорил: «Боюсь разбойнического кагала». В течении целого месяца Хацкель не ел по суткам; забежит к показателю, возьмет кусок хлеба с селедкой или чарку водки и уйдет; иногда, встретив показателя на улице, просит: «Дайте несколько копеек, умираю — уже двое суток не ел». В последнее время он зарабатывал от мясников, дававших ему рубль или два за то, чтоб он не доносил на продажу ими мяса от дохлых коров. Хацкель рассказывал, что раз в резнице встретил его кагальный десятский Кречмер, схватил его за горло и хотел задушить, но Хацкель вырвался и скрылся. В другой раз рассказал, что его хотели убить двое русских в то время, когда он был в Корниловке, в доме, где производилась безпатентная торговля вином, о чем Хацкель многократно доносил председателю казенной палаты и акцизному управлению. Во время праздников Кущи Хацкель в последний раз виделся с показателем и сказал, что у него есть деньги и что поедет в Петербург судиться с кагалом на счет своей корчмы, и тогда же передал, что Нисон Блудштейн советовал швагеру Хацкеля, Мееру Шустеру, отравить Хацкеля, говоря, что это дело богоугодное. После этого Хацкель исчез, и в Шклове пронесся слух, что он убит в доме Богузы. Хацкель Пороховник был здорового телосложения, силач; для убийства его нужна была совокупная сила нескольких человек и напасть на него пьяного, иначе он бы отбился от всех.

Кагал есть сборище мошенников, которое вследствие разных условий замкнутой еврейской жизни образовалось, укрепилось, захватило силой общественное управление в свои руки и разными хитростями и мошенничествами эксплуатирует, грабит евреев и прямо действует во вред правительственным целям и стремлениям, превращая законы и правительственные постановления и распоряжения в мертвые буквы. Шкловский кагал, а после него Бердичевский, суть два главных кагала России; из них первый самый главный, более влиятельный и многосложный по своим действиям. Кагал, захватив раз и навсегда общественное управление в свои руки, влияет на все общество и может заставить всякого подчиниться ему, прибегая для этого к угрозам, подкупам, проклятиям, преследованиям, отдаче в рекруты, экзекуциям, барабанному бою, инквизиционным пыткам и т. п. Он до такой степени держит всех в ужасе и страхе, так ловко заставляет каждого налагать печать молчания на уста, что каждый боится проронить лишнее словечко, каждый говорит осторожно, так как знает, что инквизиционный суд может его приговорить к лишению всего достояния, к пыткам и даже к смерти. Сила кагала наводит на всех панический страх, потому что каждый дорожит своим материальным благосостоянием, а тем более жизнью.